Ричард Пратер - Ранчо смерти [= Двойник мертвеца]

Тут Эверетт слегка повернул голову, будто бы глядя мне через плечо на дверь позади, и слегка кивнул. Я чуть не повернулся, но вовремя остановился, стараясь не улыбнуться. Этот трюк со мной не пройдет. Старого воробья на мякине не проведешь. Нет, сэр, нет.

И вдруг — блям!

Может быть, это было не «блям», а «клац», «бах» или «трах», словом, любой звук при ударе о голову, будь то рукояткой револьвера или балкой рушащегося дома. Но шум был ужасный.

Не знаю, как это получается, но всегда знаешь, что тебя ударили, а ведь через ничтожную долю секунды уже теряешь сознание. Я объясняю это тем, что мысль у меня работает с молниеносной быстротой.

Передо мной даже успело промелькнуть несколько картин: лицо человека, надевавшего темные очки, смеющееся лицо Эйприл, слова, которые я только что слышал, мысли, которые пришли мне в голову, убеждение, что эти парни теперь вытащат меня наружу в пустыню, убьют и закопают, словом, множество интереснейших вещей. Это было изумительно, просто изумительно, и уже падая в глубокую гулкую темноту, я успел подумать: «Да, ну и молодец же ты, парень».

Я медленно выкарабкивался из темной липкой темноты, но она еще цепко меня держала, стараясь не отпускать. Я знал, чувствовал, что прихожу в себя, выбираюсь из окружавшего меня мрака, но мне казалось, что я наблюдаю за собой со стороны. Это было похоже на жуткий сон, который я однажды видел. Мне снилось, что я сплю и вижу сон, и этот страшный кошмарный сон был совершенно реален. И от того, что я знал, что сплю, сон этот не становился менее страшным. Довольно поганое ощущение, доложу я вам.

Так было и на этот раз.

Потому что в этом чернильно-черном омуте бессознательного состояния я чувствовал, что прихожу в себя, но в то же время не исключено было, что я уже умер и вхожу в то состояние, которое наступает после смерти. В моих мыслях, в моем сознании все время присутствовал какой-то человек, и я знал, что человек этот мертв. Его лицо, стоявшее передо мной, все время изменялось, как порой меняются лица во сне. Сначала это было лицо Эверетта с короткими седыми волосами, маленькими усиками и в больших очках. Потом лицо начало расплываться, усы исчезли, волосы становились длинными и черными. Очки начали как-то таять, опадать, как на картинах Дали, становились жидкими и стекали вниз. И я видел глаза этого человека, сверкающие серые глаза цвета хмурого холодного утра.

Это уже было, конечно, лицо не Эверетта, а Жюля Гарбена. А я знал, что Жюль Гарбен был мертв. Знал, потому что видел, как он погиб, видел его изуродованный труп.

Откуда-то издалека до меня донесся какой-то звук. Кто-то тихонько тряс меня. Темнота постепенно отступала. Это тянулось долго, очень долго. Но вот глаза мои открылись. Рядом с собой я увидел худое лицо Расса Кординера. Его губы и густые белые усы медленно двигались. Спустя некоторое время я услышал его голос:

— Шелл, с тобой все в порядке, Шелл?

Я облизнул губы.

— Мы что, оба на том свете?

— Что-о? — Он рассмеялся. — На том свете? Да нет, Шелл. У тебя на голове здоровенная шишка, но ты еще на этом свете. Так что, считай, тебе повезло.

— Да, но я видел… — тут я замолчал.

Я попытался сесть, но голову пронзила жуткая боль. Она нарастала и, казалось, целиком заполнила мой череп, потом распространилась на шею, плечи, захватила весь позвоночник.

Я упал на спину на что-то мягкое и ощутил под головой подушку. Я находился в постели, в моей собственной, насколько я мог судить, комнате.

— Что ты видел, Шелл? — спросил меня Расс.

— Я… я… не помню. — Что-то еще продолжало вертеться в моей голове, но образы эти быстро тускнели. По мере того, как ко мне возвращалось сознание, воспоминания о том, что я видел в беспамятстве, тускнели, стирались и исчезали, оставляя лишь какое-то смутное беспокойство. Через несколько минут я уже мог сидеть.

Я огляделся. Действительно, я находился в своем номере.

— Что же, черт возьми, случилось? — спросил я Расса. — Как я здесь оказался?

— Сюда тебя принесли мы с моим работником. Мы возвращались на грузовике, после того как отвезли двух индийских быков, помнишь?

— Да.

— Свет фар упал на двух мужчин, которые кого-то тащили. Я тогда не знал, что это был ты. Мы затормозили прямо перед ними, они бросили тебя и побежали к стоящему неподалеку автомобилю. Думаю, туда они тебя и волокли. Быстро вскочили в машину — и только мы их и видели. Я не стал их преследовать. Мы увидели, что ты без сознания, и доставили тебя сюда.

— Где это произошло? Где ты увидел двух этих парней, которые тащили меня?

Он указал рукой.

— Вон там, на узкой дороге, ведущей к хижине «Таксон» и коттеджам. Рядом с хижиной «Таксон», там, где Эверетт живет.

— Ага, — я вспомнил, что видел этого человека вместе с Хэлом около бассейна сегодня утром. Что-то еще крутилось у меня в голове, но я никак не мог вспомнить. — А ты не разглядел парней, которые меня волокли?

Расс кивнул.

— Один из них был тот, который зарегистрировался под именем Тед Грей. Другой — здоровенный блондин, Кэлвин.

Красавчик Хэл. И Тей Грин, человек с косой и песочными часами — воплощение смерти с глазами холодными, как гранитное надгробие. Грин и душка Хэл Кэлвин, провожающие меня в последний путь!

Расс провел рукой по своим великолепным белым усам.

— Что они с тобой сделали, дали чем-то по голове?

— Убей, если я помню… — Я замолчал, нахмурившись. — Дай-ка попробую вспомнить. Я был на танцах, потом туда явился Грин, и они с Хэлом о чем-то говорили. Потом Хэл… — но дальше я не помнил, что было. У меня все смешалось в голове — танцы, старикан, отдающий распоряжения парам…

Я рассказал Рассу все, что мне удалось вспомнить, потом спросил:

— Сколько было времени, когда ты заметил этих подонков, тащивших меня?

— Должно быть, минут двадцать одиннадцатого. Когда мы принесли тебя сюда, я позвонил доку Брауну, чтобы он зашел осмотреть тебя. И он был здесь в половине одиннадцатого.

Я вспомнил, что, когда Грин явился в Кактусовый корраль, не было еще и десяти часов. Я тогда еще посмотрел на часы. Что же случилось в промежутке между десятью и тем временем, когда Расс заметил меня. Об этом я не имел ни малейшего представления. Но вряд л и мне врезал и по голове в Кактусовом коррале.

Я объяснил все это Рассу, и он сказал:

— Ну, ладно. Полежи спокойно еще минутку, Шелл. Я хочу, чтобы док Браун осмотрел тебя еще разок. — Он вышел.

Когда Расс вернулся с доктором Брауном, тот обстукал и выслушал меня, потом посветил мне в глаза и даже глянул в уши, будто ожидая увидеть там мои мозги, что, в общем-то, меня бы не удивило. Потом он выпрямился и спросил:

— Так вы не помните ничего, кроме танцев? Около десяти вечера?

— Ничего. Не исключено, что все это время я был без сознания.

— Хм, возможно. А может быть, имела место небольшая общая потеря памяти.

— Да?

— Временная потеря памяти. Это часто бывает после сотрясения мозга или вообще после сильного удара по голове.

Я ощупал голову.

— Думаю, именно так и было.

Браун продолжал:

— Иногда потеря памяти продолжается несколько минут после удара, иногда недели и даже месяцы. У вас, как видно, легкий случай.

— Ну, мне он не кажется столь уж легким.

Он рассмеялся.

— Вы говорили о временной потере памяти. Что вы имеете в виду?

— В вашем случае, принимая во внимание то, что кое-что вы все же помните, я думаю, память восстановится уже через несколько часов. Хороший отдых, сон — и завтра утром будете, как новенький доллар.

— Да?

— Разумеется, если нет серьезных органических повреждений.

— Серьезных орга… Что вы имеете в виду?

— Ну-ну, успокойтесь. Не нужно волноваться.

— Вам легко говорить. А что это вы делаете?

Левой рукой он засунул большущую зловещего вида иглу в маленькую бутылочку с прозрачной жидкостью, придерживая правой огромный шприц, из которого эта игла высовывалась.

— Нет уж, не надо, я ведь не бык. Нечего колоть меня этой штукой.

— Не бык! — Он ухмыльнулся. — Но ведь это поможет вам.

— Ага. Конечно. Лучше уж пусть…

Док вытащил иглу из бутылочки. Раздался противный чмокающий звук, — меня лошадь покусает, — закончил я.

— Ну-ну, успокоительно произнес он, — это ничуть не больно.

— Разумеется. Но я не дам всадить в себя эту штуку. Лучше не подходите ко мне!

Доктор Браун просто опешил.

— Вы знаете, — обратился он к Рассу, — мне кажется, он говорит вполне серьезно.

— Мне тоже так кажется, — согласился Расс, — я в этом даже уверен.

— Но ведь я всегда… никто никогда не возражает… я ни разу…

— Что это такое? — спросил я.

— Это? — он взмахнул шприцем, — это просто успокаивающее. Успокаивает нервы. Поможет вам уснуть.